Герои русско-турецких войн

Пензенские солдаты в Русско-турецких войнах

Модераторы: expedA, expedT

Site Admin
Аватар пользователя
Сообщений: 917
Зарегистрирован: 08 окт 2013, 11:58
Откуда: г.Пенза
Имя: Олег Авдеев

Герои русско-турецких войн

Сообщение Boogor » 02 дек 2014, 07:37

Архив темы:

__________________________
Nik писал(а):КАТОРГА И ВОЛЯ

верхнеломовского казака, первого героя Пензенского края Тимофея Ивановича Наровчатского, участника восстания рабов на турецком военном корабле, подвиг которых получил известность в Испании, Италии, Венгрии, Польше, а в России - после всех…



Примечание. Сокращенный вариант очерка под названием «Каторга и воля Тимофея Наровчатского» опубликован в газете «Улица Московская» (Пенза), 23 ноября 2012 г., с.13-14.



Если в заупокойном мире этот очерк попадется на глаза Николаю Семеновичу Лескову, для него будет повод посмеяться: «Вот врёт, писака толстопятый! Эк, его занимают прошлые небылицы!» В свою писательскую бытность Николай Семёнович написал очерк «Вдохновенные бродяги». Одно из центральных мест в его, как всегда, живом повествовании заняла необыкновенная история побега из турецкой неволи тридцати русских рабов, шутя порешивших двести турок и угнавших лучший военный корабль. Именитый писатель не поверил (и совершенно напрасно!) «скаскам» бывших невольников – настолько фантастичными кажутся обстоятельства мятежа и возвращение на родину бывших рабов.

Увы, Лесков успел ознакомиться с историей побега лишь по одному источнику – челобитной атамана невольников Ивана Семеновича Мошкина, напечатанной вместе с другими челобитными во второй книге «Чтений в Императорском обществе истории и древностей российских при Московском университете» (М., 1894, с. 20-28). А между тем есть и другой источник, составленный раньше вышеупомянутого и о котором челобитчики не знали. Это брошюра, вышедшая в Риме в 1643 г. В  том же 17 веке она была переведена на польский, а в конце 19 века с польского на русский и напечатана в сборнике «Киевская старина». Итальянский текст имел такое название: «Известие о замечательном происшествии, недавно случившемся: о том, как взята была лучшая турецкая галера, бывшая под начальством Анти-паши Мариоля, как получили свободу 207 человек невольников христиан из Польской Руси и 70 невольников из других христианских стран, как взяты были в плен 40 турков и 4 богатых еврейских купца, как убит был упомянутый Анти-паша со многими другими турками, и какая богатая добыча найдена была на галере».

Основным русским источником о захвате каторги стали челобитные бывших невольников царю Михаилу Федоровичу о пожаловании их «за раны и нужное полонное терпение». Лесков – бывалый, ироничный, недоверчивый ко всякого рода похвальбе и рассказам об удалом мошенничестве своих соотечественников – высмеял, заодно с другими, как полную выдумку и этот случай, взятый из старинного документа. Справедливости ради надо отметить, что челобитчики и впрямь кой-чего приукрасили, прихвастнули, кое о чем умолчали, скрывая от патриарших властей грехи свои и тех, что остались на чужбине. И на то имелись причины… Попробую изложить событие так, как подсказывает мне опыт работы со старинными документами и воображение.

*       *       *

Темной осенней ночью 1642 года, на рейде в двух милях от Царьграда, в непроницаемой ноябрьской темноте сверкнуло пламя и раздался оглушительный взрыв. С берега и кораблей, ночевавших в бухте, были видны языки огня над кормой богатой турецкой каторги. Отраженные в воде они усиливали видимый масштаб пожара. Отблески огня выхватывали фигурки людей, метавшихся по верхней палубе, слышались выстрелы, стук сабель, воинственные голоса и крики раненых. На берегу ночные свидетели странного события ничего не понимали. Каторга Апты-паши считалась лучшей в Блистательной Порте. 15-парусный корабль резво носился по волнам при тугом попутном ветре, а в штиль 30 пар весел позволяли судну вспенивать форштевнем на скором ходу морскую гладь, совершать крутые маневры во время боя и при входе в гавань. Корабль имел великолепное внешнее убранство: «он весь был вызолочен» и слыл «богатейшим во всем турецком флоте». Его хозяин, отважный паша, смевший перечивший самому султану, держал команду твердой рукой, имел опытного капитана, умелых моряков и не мог допустить бунта.

…Но вот унялся огонь, на берег еще тянулись рваные языки дыма, а на судне всё смолкло, будто ничего не происходило. Утром изумленные наблюдатели ночного происшествия обнаружили, что каторга исчезла. Куда и каким образом могла без объявления причин уйти сия великолепная, сверкавшая серебряными накладками и надраенными медяшками 19-пушечная каторга, с двумя сгоревшими парусами и поврежденной кормой? Море умеет хранить тайны. Но загадка вскоре разъяснилась…

Взрыв и кровавую схватку на борту учинили закованные в железо рабы. Всего на каторге было триста рабов, сильных, угрюмых, злых, прикованных к банкам (скамьям). От всех прочих рабов галерный отличался только одним – он был более или менее сыт. Голодный, ослабленный раб не годился для боя и похода. В тяжелую ручку весла вцеплялись пять пар мускулистых рук, способных сделать под удары барабана тысячу слаженных движений в час.

О том, что такое рабский труд на галере, рассказал чешский дворянин Вацлав Вратислав, оказавшийся в турецком плену в конце 16 века и выкупленный своим правительством:

«Поверить нельзя, какая это великая тягота тянуть веслами на галерах; не может быть на свете работы тяжелее этой. Приковывают каждого невольника за одну ногу на цепь под лавку, на столько отпускают цепь, чтобы он мог взойти на лавку и тянуть веслом; но во время тяги ради превеликого жару иначе нельзя быть, как совсем нагому, без всякого платья, так что на теле ничего нет, кроме холщовой исподницы… Невольники днем и ночью, когда ветру нет, должны работать веслами без отдыха, так что кожа на теле совсем сгорает, точно у опаленного вепря, жар бьет в голову, пот заливает очи, и все тело точно в воде; от этого делается преужасная боль… Как только где пристав… заметит, что кто-нибудь прилег, или отдыхает, тотчас его по голому телу бьет изо всех сил воловьим ремнем или мокрым канатом, намоченным в море, так что по телу наделает кровавых шишек, и всяк должен молчать, не смеет оглянуться на него, не смеет промолвить стона, не то посыплются на него двойные удары… Я вместе с другими, которые послабее были, долго страдал от этого битья, покуда не зажили раны; на теле вскочили кровавые шишки, а пора была самая жаркая… Кожа потрескалась, в поту горело все тело, точно грызло всю внутренность, от боли можно было с ума сойти…»






Русские гребцы считались самыми сильными, терпеливыми и живучими. Славянский просветитель 17 века Юрий Крижанич писал: «На всех военных кораблях турок не видно почти никаких других гребцов, кроме людей русского происхождения». В Блистательную Порту их косяками поставляли крымские татары и ногайцы, совершая для этого ежегодные набеги на русские уезды исключительно ради добычи пленных.

…Видимо взрывом сорвало кормовой конец бруса, под которым крепились концы спиц с нанизанными на них кольцами рабских цепей гребцов, иначе они не смогли бы сразу вступить в бой. В дыму и огне 28 русских рабов, с саблями, копьями, топорами в руках, бросились на турок, убивая живых, добивая раненых. Оружие загодя принес служивший на каторге некий «иноземец Шпанской земли», тайно помогавший русским. По итальянскому источнику, испанца звали Сильвестром из Ливорно. Волоча за собой цепи, рабы бросились по трапу на верхнюю палубу. Их глазам предстала горящая рубка на корме, огонь, добиравшийся по косой бизань-мачте к свернутому парусу и обгоревшие, оглушенные охранники, катавшиеся по палубе возле рубки. Половина из них погибла, многие в горящей одежде прыгнули в море. Оставшихся уничтожили рабы. Прибежали с бака полусонные и безоружные пушкари, не понимавшие, что происходит. Порешили и тех. Казак верхнеломовский Тимошка Иванов сын Наровчатовец рубил направо и налево, пока пуля из мушкета не свалила с ног, раздробив плечевую кость.

Из кормовой рубки вышел контуженный взрывом Апты-паша. Угрожая саблей, он кричал, мешая турецкие и русские слова: «Русские собаки, вот я вас!.. Все на места и не двигаться!.. Янычары, где же вы?» Но верхняя палуба уже была порублена до последнего янычара. Рабы добивали ненавистных приставов. Согнувшись от боли, Тимошка опустился на банку. Поддерживая выпадавшую из плечевого сустава руку, он видел в полуобмороке, как навстречу паше кинулся Ивашка Мошкин, калужский стрелец. Звякнули скрещенные сабли. Ловкий турок удачно ускользал от мощных замахов раба, но прижатый к фальшборту все же пропустил выпад разъяренного уруса. Прихватив ладонью рану на животе, Апты-паша продолжал отбиваться. Но коршунами налетели товарищи ивашкины, один из них вонзил в грудь турка окровавленное копье. Как писал итальянский автор, паша «пал со страшным, пронзительным криком». Обмягшее тело паши перевалили через фальшборт. «Коли, руби, ребята, не жалей никого!» «Капитана и матросов не замать!» - неслись крики. Без них каторга не могла бы уйти в открытое море.

Закончив зачистку палуб и опалубков, подобрав оружие убитых, рабы загнали в угол часть матросов и пушкарей, выставив охрану. По всему судну валялись в лужах крови кучи мертвых янычар, убитых там, где нашла их месть рабов. «Вся задняя часть галеры покрыта была оторванными членами и отсеченными, облитыми кровью головами», – писал автор римской брошюры. Десяток матросов восставшие рабы нашли в парусах, куда те в ужасе попрятались. Потушив пожар и выбросив за борт трупы, Ивашка приказал матросам готовить каторгу к отплытию. Почти все участники сражения страдали от ран. Ивашке Мошкину стрелой сорвало кожу с головы, другая попала в руку, турецкая сабля рассекла бок и окровянила другую руку.

Долго потом море выбрасывало на берег мертвые тела турок… Но никому, и самому султану, в тот год не дано было знать, как стало возможным, что горстка безоружных, прикованных к скамьям рабов перебила двести вооруженных турок, сорок взяла в плен и ушла в море на поврежденном корабле.

Цифры турок, пораженных восставшими, конечно, приблизительные: их трупы никто не считал. Судя по челобитным, на каторге было 250 или 270 турок. «И мы, холопи твои, Божиею милостию и твоим государским счастием турских людей побили 210 человек, а 40 живых взяли, и с своих с рук и с ног железа посняли и им на руки и на ноги поклали», - говорится в челобитной Ивашки Мошкина.  Итальянский источник о числе побитых турок умолчал, только упомянул о 250 мушкетах, доставшихся русским. (Правда, не факт, что число мушкетов равно числу янычар!). Ещё в брошюре отмечается, будто силой взрыва выбросило в море 28 янычар, ночевавших вокруг ходовой рубки. (Интересно, кто вел учет улетевшим за борт?).

Н.С. Лесков не поверил, что от подрыва пуда пороха мог уцелеть деревянный корабль. На это надо заметить, что мощность взрыва одного пуда некачественного, частью отсыревшего пороха (невольники поджигали его трижды!) не так велика, чтобы превратить в щепки большой корабль, способный перевозить сотни людей и грузы. Не поверил Лесков и тому, что от взрыва могут взлетать на воздух человеческие тела и улетать за борт. Однако в 1955 году во время взрыва, происшедшего под днищем линкора «Новороссийск», через дыру, образовавшуюся в верхней палубе (между прочим, с броневой защитой!), вылетали в море вместе с койками тела моряков из кубриков второй палубы! В случае с событием на цареградском рейде судить о мощности взрыва теперь бессмысленно: нам неизвестен реальный объем взорвавшегося пороха: какая-то его часть отсырела и не воспламенилась. Можно кроме того заметить, что взрыв произошел в помещении, где хранился провиант, под кормовой рубкой. При слабой прочности дощатой верхней палубы и жесткости конструкции килевой части судна и мощного ахтерштевня энергия взрыва как раз будет направлена вверх. Донная часть судна пострадает меньше.

Некоторые историки, плохо знакомые с устройством каторг и забывающие о том, что гребцы были прикованы к банкам, напрасно полагают, будто порох рабы могли перенести на верхнюю палубу и даже поджечь под боком у янычар. В обоих источниках место закладки указывается совершенно точно: под тем местом, где спал паши. То есть в рубке – единственной на каторгах и больших галерах и находившаяся на корме. Бак был занят пушками.

Море не оставляет следов. Но след турецкой каторги обнаружился вскоре в Испании. А в Италии на другой год вышла брошюра с длиннющим названием: «Известие о замечательном происшествии, недавно случившемся: о том, как взята была лучшая турецкая галера, бывшая под начальством Анти-паши Мариоля, как получили свободу 207 человек невольников христиан из Польской Руси и 70 невольников из других христианских стран, как взяты были в плен 40 турков и 4 богатых еврейских купца, как убит был упомянутый Анти-паша со многими другими турками, и какая богатая добыча найдена была на галере».

Помимо «Анти-паши», между русским и итальянским источниками есть и другие противоречия. Но прежде чем обратиться к ним, следует дать отчет о том, как  могло случиться, что рабы, которые круглые сутки пребывали прикованными за ногу к банкам, нашли порох, сумели спрятать его от чужих глаз, раздобыть оружие и, наконец, произвести взрыв. Требует пояснения и такой вопрос: почему на корабле янычар оказалось так много – по одному на раба?

Начнем с последнего вопроса. Летом 1641 года каторга Апты-паши вместе с шестью другими галерами, принадлежащими ему же, участвовала в «азовском деле». Это был последний мощный штурм крепости, занятой донскими казаками. О решимости султана взять ее во что бы то ни стало свидетельствует жесткий ответ визиря (от имени султана) главнокомандующему Гусейну-паше, имевшему неосторожность внести предложение о прекращении осады: «Паша, возьми Азов, или отдай мне голову». Об участии кораблей Апты-паши в сражении под Азовом упоминается в челобитной Ивашки Мошкина: «И как, государь, пошли турские люди из Царяграда на Черное море под Азов 100 кадерг и 200 кораблей и со многими мелкими судами, и везли те турские люди на тех кораблях многие запасы». Хронологически массовое участие турецкого флота в решающей попытке взятия Азова указывает на 1641 год. В сорок втором ничего подобного не происходило: осада Азова была снята, а казаки покинули город. В 1641-м был похищен и порох. 

«И пришедши те турские корабли под город под Азов, и выбирали из тех кораблей запасы – порох на каторге, и возили на берег, - писал в челобитной Ивашка Мошкин. - И мы, холопи твои, в той час украли у тех турских людей 40 фунтов пороху и схоронили меж запасу сухарей. И те, государь, турские люди достовали Озоев и его не достали, и много войска потеряли, и пошли от Озоева опять во Царьград; и пришли, государь, во Царь-город, и турской царь на них опалился и многих пашей четвертовал и вешал, что они города Азоева не достали. И наш турчанин Апты-паш-Марьев, у которого мы, холопы твои, живот свой мучили на каторге, убоялся и побежал в ночи из Царя-града на Белое море (Мраморное море. – М.П.), и отошедши от Царя-града 2 версты и стал ночевать».

Ивашка немного преувеличил численность турецких кораблей, ходивших в Азов летом 1641 г. Согласно исследованиям современных историков, осаду города с моря обеспечивали 70 каторг и 90 вспомогательных кораблей. С лета 1641 по ноябрь 1642 года, до взрыва на царьградском рейде, прошло немало времени, и наружный слой пороха в мешке отсырел, что едва не стало причиной  срыва мятежа. Мы не знаем имени отважного руса, шедшего на верную смерть, чтобы взорвать мешок с порохом. Некоторые историки легко приняли на веру рассказ Ивашки Мошкина, будто он своей рукой совершил подрыв. По нашему предположению, это сделал некий «русин Микула», о котором упоминает итальянская брошюра как об одной из ключевых фигур восстания, но умолчал Ивашка Мошкин.

Микула, говорится в брошюре, вошел в доверие к туркам, он заведовал всеми съестными припасами, в том числе подаваемым на стол самому паше! Это наводит на предположение, что Микула принял ислам. Вряд ли паша принял бы кушанье из рук «неверного», к тому же немытого раба. Микула был свободен от оков и благодаря этому «припрятал мешок с порохом.., положив его среди мешков с сухарями, где, по милости Божией, его не заметили ни шпионы, ни сторожа турецкие». Однако в челобитной Ивашки дело представлено так, будто порох натаскали «мы» (рабы) и также «мы» спрятали мешок в провиантском помещении. Что маловероятно. Еще менее правдоподобен рассказ Ивашки, будто именно он (круглосуточно прикованный за ногу к банке!) имел доступ в провиантское помещение и мог оттуда перетащить мешок к месту подрыва:

«И я, холоп твой Ивашка, подложил тот порох, где спит тот турчанин Апты-паш-Марьев и с ним спало лутчих янычар 40 человек. И зажегши я, холоп твой, фитиль и стал порох палить и запаливал дважды, и не мог загореться; и тот турчанин усмотрел с теми янычары у меня, холопа твоего, тот фитиль с огнем и стал меня, холопа твоего, бранить, что де ты, сабака, делаешь? И я, холоп твой, ему сказал, что хочу пить табак дымный. И ты де пив и ляги спать! И мне, холопу твоему, в том поверил, и тот Абты-паш с теми янычары лег спать и поставил сторожу. И в то время я, холоп твой, не мог ничего учинити. И подговорил одного иноземца Шпанския земли, а их турскую веру веровал, и наговорил я, холоп твой, его на христианскую веру и велел ему принести головню огню, и велел ему увертеть в плат, чтоб не видали сторожа; и тот же, государь, иноземец принес головню с огнем, увертев в плат, и подал мне, холопу твоему. И потом я, холоп твой, стал его выпрашивать, чтобы он мне, холопу твоему, выдал сабель, и он слова моего не ослушался и выдал 12 сабель. И я, холоп твой, те сабли роздал ближним своим товарищам, которые сидели подле меня. И потом я, холоп твой, тое головню подложил под порох, и от той, государь, головни порох загорелся и турских людей, янычар, которые спали с пашем, в море половину побросало, а половина, государь, осталось…»

Рассказ отдает фантастикой. Но придуман он Ивашкой Мошкиным не для того, чтобы показать собственную удаль. А чтобы скрыть факт принятия ислама Микулой. Вероотступничество в Русском государстве каралось смертной казнью.

Увы, если подрыв пороха совершил Микула, то мотив его поступка навсегда останется тайной. Вряд ли он восприял учение Пророка ради освобождения себя и соотечественников. Это противоречит психологии средневекового человека, для которого вера значила слишком много. Думаю, он действительно допустил слабость и стал мусульманином, а затем, под влиянием соотечественников, раскаялся и решил искупить свою вину смертью, чтобы встать на суд перед Богом «очищенным» от тяжкого греха вероотступничества. Шанс остаться в живых у подрывника был равен нулю. Он мог подложить головню под мешок, насыпать пороховую дорожку… Но далеко ли протянется пороховой валик, если кругом охранники, а среди гребцов «шпионы»? Так что подрывнику все равно погибать, в ином случае, заметив дорожку огня, охранники могли успеть ее погасить. Тогда всем участникам заговора грозила бы смерть.

Итальянская брошюра «ренегатом», т.е. человеком, переменившем веру, назвала Сильвестра. Именно он, «лежавший среди турецких солдат, незаметно прополз по галере и принес русскому капитану горящих углей, завернутых в тряпку; последний бросил уголья вниз в то место, где был заложен порох». «Русский капитан» это, конечно, атаман Мошкин. Но бросив уголья вниз, он бы первый взлетел на воздух. Получается, что уголья подложил под мешок с порохом (или бросил в мешок) кто-то другой… Тот, кто не смог вернуться на родину.

Из числа участников восстания погиб один русский. О факте его гибели сообщают оба источника. Отметим, что «русина Микулы» среди возвратившихся в Москву не оказалось. Остался в Испании? Погиб? «В горячей схватке с турками убит был только один русин и ранено до 20 человек», - сообщается в брошюре. «И постреляли, государь, те турские люди моих товарищей, поранили 20 человек, а до смерти, государь, убили одного человека», - говорится в челобитной. Имени погибшего не названо.

Этим человеком мог быть «русин Микула». Правда, приходится иметь в виду, что семеро из 28-ми участников восстания остались в «Шпанской земле». Но о невозвращенцах автор брошюры не упомянул. По его словам (автор был католиком), русские шли в Италию, чтобы «поклониться святым в Риме», однако из-за шторма оказались в Сицилии, принадлежавшей в ту пору испанскому королю. Там русских обобрали, отняли каторгу и все богатства, находившиеся на ее борту, и отпустили. «И шли мы чрез их Шпанскую землю до Рима, до папы римского, наги и босы, и голодны». А всего герои прошли семь стран, пока добрались до Москвы. «И как мы, холопы твои, пошли из той Шпанской земли из города Мисины (Мессина), и взяли у нас 7 человек и засадили в тюрьму, что мы, холопы твои, шпанскому королю не захотели служить». Почему же не засадили остальных? Им тоже предлагали службу, а они отказались. Ой, что-то скрыл от государя Ивашка Мошкин!..

Бил он челом великому государю не только за себя, но своих товарищей, донских казаков Проньку Герасимова, Гришку Никитина, Ивашку Игнатьева, Юшку Михайлова, с которыми вместе попал в плен к крымским татарам во время службы на Северском Донце.

Бил челом и «Верхнего города Ломова козачишка Тимошка Иванов: «Взяли меня, холопа твоего, те крымские люди в полон под городом под Ломовым и продали на каторгу, а в то время был воевода на Ломове Богдан Иванович Соковнин; и живот свой мучил на каторге 7 лет, и руку левую у меня выбили из плеча мушкетом». Кратко сообщили о себе и другие челобитчики – где взяты в полон и сколько лет на каторге «живот мучили».

Пензенцев прежде всего интересует, конечно, Тимошка Иванов. В писцовых книгах Верхнего Ломова, написанных при Богдане Соковнине, до взятия в полон Тимошки, есть два Тимофея Иванова (один Давыдов – кадомец, другой Бортников), оба стрельцы. Но удалось в писцовой книге найти и героя-пензенца, отличившегося под Царьградом. Это «Тимошко Иванов наровчатовец», новоприборный полковой конный казак прибора Ивана Сытина, головы Богдана Соковнина (РГАДА, ф. 1209, д. 6467, кн. 29). Прозвище «наровчатовец» указывает на то, что его «прибрали» на службу в верхнеломовские казаки из Наровчатского Городища. Других казаков с таким именем и отчеством среди верхнеломовских казаков при воеводе Соковнине не было. Царский указ  требовал набирать в Верхний Ломов «вольных и охочих людей», чтобы они были «собою добры» и «стрелять горазды». Тимошка был из таких.

Пензенская земля дала Отчеству много героев. Теперь мы знаем имя первого из них – полкового казака Тимофея Ивановича Наровчатского.

http://suslony.ru/timofey.htm       Михаил Полубояров

Отредактировано Nik (28.11.2014 11:31)

Участник
Аватар пользователя
Сообщений: 236
Зарегистрирован: 22 дек 2014, 00:53
Имя:

Re: Герои русско-турецких войн

Сообщение Фёдорыч » 26 июн 2017, 13:12

Одним из участников боёв на Шипке был мой прадед - Егор Соловьёв, уроженец Псковской области, Новоржевского района, дер. Агафоново.
(недалеко от Пушкинских гор). Умер, не дожив трёх месяцев до 100 лет, зимой 1941 года. Немцы (оккупанты) выселили из дома всю его семью.
Пришлось рыть землянку. Прадед умер от обычного воспаления лёгких.

Во время боёв на Шипке Егор Соловьёв был стрелком. На одно ружьё закреплялись два человека - заряжающий и стрелок. По современным
понятиям его можно назвать "снайпером". Ко всему прочему, прадед отличался необыкновенной силой. Однажды, на спор переложил с места на место
штабель железнодорожных рельс. Рельсы тех времён были гораздо легче современных. И всё-таки!

Вернуться в Турецкий гамбит



Кто сейчас на форуме

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 3